Александр Михайлов: В условиях пенитенциарной системы противоречия видны больше, чем где-либо
На фоне всплывающих фактов о коррупции и насилии в российских колониях руководитель Центрального Исполкома «ОФИЦЕРОВ РОССИИ» генерал-майор полиции в отставке Александр Михайлов поделился своим мнением о многочисленных проблемах ФСИН России.
– Александр Георгиевич, почему такие острые проблемы в пенитенциарной системе?
– Мы же понимаем, что куда ни плюнь, везде короста, грязь и злоупотребления. При этом болезнь запущена так глубоко, что иногда и просвета нет. Поэтому мы должны разделить проблему на несколько частей. Первое – желает ли руководство ФСИН исправить положение? Безусловно, желает.
Второе – какими методами? Мы живем в условиях дефицита средств, дефицита профессиональных кадров – выгнать человека можно, но кого взять? Тем более что значительно урезана штатная численность ФСИН. Выбор достижения благих целей не велик. В системе остаются люди, на которых кратно возрастает нагрузка. А любое кратное увеличение требует определенных мер, в том числе и существенной материальной компенсации.
Идеальная схема решения проблемы – ротация кадров. Только не перевод людей из одной колонии в другую, а полная смена состава. Человек через 5-8 лет, работая в такой среде, начинает мыслить категориям этой самой среды и часто происходит эрозия сознания. Меняется психология – не каждый откажется от соблазнов. Ведь и материальное положение сотрудников не богатое, и семьи надо кормить, и так далее.
Пенитенциарная система – самое противоречивое образование. С одной стороны, все просто – охраняй, контролируй, перевоспитывай. И надо сказать, что подавляющее число руководителей ФСИН – это честные и болеющие за свое дело люди. Следуя приказам и инструкциям, они стараются максимально четко соблюдать имеющиеся нормы. Но хотят ли этого те, кто находится за колючей проволокой? Они там живут по своим разумениям и понятиям.
У каждой профессии существует своя профессиональная деформация. Кто с кем общается, от того он и впитывает негативную энергию. Допустим врач-психиатр, преподаватель в школе, где учатся малолетние преступники. Психиатр к концу карьеры иногда по поступкам мало отличается от своих пациентов.
Профессиональная деформация сотрудников ФСИН еще страшнее – пребывание в негативной среде и контакты с людьми неприятными. При этом есть большое число соблазнов: заключенные готовы платить деньги не только за какие-то нарушения (купить водку, сделать телефонный звонок, организовать свидание), но и просто чтобы улучшить содержание, питание, удовлетворение иных, не предусмотренных режимом, потребностей. А денег в системе нет. Вот и идут администраторы на привлечение средств и связей заключенных для этого. А это преступление!
В условиях несвободы с человеком могут делать что угодно и соседи по камере, и некоторые садисты из персонала. Чего греха таить, в некоторых местах сотрудники опираются на авторитет неформальных лидеров. А значит, должны определенным образом создавать им преференции, потому что лидеры эти могут организовать бунт в колонии, массовое вскрытие вен или голодовку, а могут не организовывать. Могут навести порядок в колонии или не навести. Борьба с внутренними неформальными лидерами иногда переходит в некую дружбу. Это проблема серьезная. И самое страшное, что кое-где персонал режимных учреждений начинает пользоваться методами и формами воздействия, какими пользуются зэки. Воспитательная работа там никакая, она мало дает эффекта.
В нашей юриспруденции и обществе много противоречий. В условиях пенитенциарной системы они видны больше, чем где-либо. В СССР пенитенциарная система, не скажу, что была самоокупаемой, но во всяком случае могла себя прокормить. Это была целая отрасль промышленности. Делали мебель, шили одежду, выпускали радиоаппаратуру. В условиях всеобщего дефицита, когда даже сделанное в лагере улетало, как горячие пирожки. Но сегодня иные технологии, а они требуют вложений. И снова все упирается в деньги. При этом, заметим, и квалификацию заключенных сегодня не сравнить с 50-ми годами. Ведь в зонах и организаторы производства, и люди с несколькими высшими образованиями. Есть даже хакеры, которые могут взломать сайты Пентагона. Государство в государстве. Но как используются эти мозги? Это вопрос. А потому реальная деятельность сидящих идет в разрез с их потенциальными возможностями.
– Как победить коррупцию и злоупотребления в зонах?
– Да никак. Как побороть взятки на дорогах? И сажают инспекторов, новые снова берут. Это можно только минимизировать. Для этого существуют оперативные инструменты, работа оперчасти, СБ. Однако для полного искоренения пока нет достаточных средств. Нет их для тотального видеоконтроля, нет их для полной радиоизоляции против мобильных устройств. Да нет их даже для наведения порядка в санитарном спектре. А раз так, то и проблемы будут только плодиться.
– Но как можно повлиять на ситуацию?
– Могу сформулировать ряд предложений и идей. Начну с главного. Надо существенно изменить систему судопроизводства. Сегодня оно имеет исключительно обвинительный уклон и, как правило, злоупотребляет правом – отправить ли человека за решетку. Мы понимаем общество, которое протестует против условных наказаний, но тем не менее требуется принципиально иная дифференциация по мерам наказания. И начинать надо с избрания меры пресечения на стадии предварительного следствия.
Требуется усиление оперативной составляющей в местах лишения свободы. Повышение контроля со стороны ФСИН за ситуациями в колониях. Ужесточение оперативной работы по персоналу. Широкое использование мер профилактического воздействия.
Повышение требований при отборе кандидатов на работу. Это аксиома, но именно отсюда «растут ноги» нарушений в зонах. И, в первую очередь, это должно делаться в интересах самих кандидатов. Ошибся в профессии – сел в ту же камеру.
Возможно продумать систему распределения контингента, чтобы человек, привлеченный к ответственности за незначительное преступление, ни на каком этапе не оказывался с лицами, осужденными за тяжкое преступление, либо с имеющими опыт уголовного наказания. Было бы эффективно, если бы формировались сектора, в которых находились бы люди близких профессий, чтобы использовать их в интересах развития производства. Невольно вспоминаются так называемые «шарашки» ГУЛАГа, в которых работали конструкторы над созданием новой военной техники. Сегодня век новых технологий и, наверное, есть люди, способные что-то полезное создавать вне свободы. К тому же человек не потеряет связи со своей профессией и навыками.
За счет анализа рынка можно продумать программу развития конкурентоспособных производств. И с их помощью увеличить доходную часть ФСИН. Было бы правильно конфискованное у преступников производственное оборудование (станки, швейные машинки, иные ресурсы, в том числе – сырье и материалы) передавать ФСИН для развития производств.
Надо внимательно разбираться со всеми фактами возбуждения недовольства в зонах. Искать причины, кому это выгодно. Ведь иногда причиной становятся не сами условия содержания, а иной повод, используемый преступниками для расчетов с неугодными начальниками ИТК и руководством ФСИН.
В свое время министр внутренних дел Сергей Степашин высказал идею закрытия «красных зон», где отбывают наказание сотрудники правоохранительных органов. Это вызвало бурю обсуждения. Но, может, он прав?
В 30-х годах прошлого века был такой анекдот. На строительстве новой тюрьмы начальник стройки сказал: «Строить надо лучше. Вдруг самим сидеть придется!» И пора бы напомнить нашим начальникам в правительстве эту присказку… А вдруг?!
